Вот и сейчас он вышел после ужина «на минуточку», и его нет уже полтора часа. Я, конечно, знаю, что, скорее всего, он просто опять мешает жить соседям, но это не повод, чтобы трепать нервы мне. Мерлин всемогущий, как же хорошо, что у меня нет своих детей. Я бы с ума сошел, наверное. Хотя, если подумать, неизвестно, что хуже: смею надеяться, мои дети были бы рассудительнее Поттера.
Тонкс, кстати, отчего-то совершенно не беспокоится. Она сидит в кресле, положив босые ноги на журнальный столик, и читает какой-то маггловский журнал, судя по картинкам, женский. И думать не хочу, что там.
Я вздыхаю и отправляюсь разыскивать нашего подопечного. Если он не у Хадсонов, убью на месте.
Интерлюдия 10: Тонкс (7 июля, 22:20)Дочитав статью, я со вздохом откладываю журнал в сторону и вдруг понимаю, что в доме абсолютная тишина, только часы на стенке тикают. Похоже, мои мужчины меня оставили одну. От соседей доносятся приглушенные голоса и, кажется, звуки гитары. Пойти, что ли, в сад, посмотреть?
Я выхожу на крыльцо и сразу вижу Сева: он стоит, скрестив руки на груди, с нашей стороны живой изгороди, прислонясь к стволу растущей между нашими дворами груши, и явно смотрит на что-то у Хадсонов. Он уже выучил негласное правило: пока ты у себя в саду, ты вроде бы как дома, и разговоры через забор всегда короткие и деловые, словно по телефону. Однако стоит тебе хоть на минуту зайти к соседям — и ты уже считаешься гостем, и тебя волокут пить чай, и вечером тебе не вырваться по меньшей мере часа два, а в выходные и того дольше. Однако никто не мешает просто стоять и смотреть: здесь живут совершенно открыто, а те, кто не любит чужих глаз, ставят высокие заборы и служат предметом самых невероятных сплетен.
Я подхожу ближе и тоже заглядываю через изгородь. Ник Хадсон, расположившись в шезлонге, курит трубку: удивительно, что хоть где-то магглы еще не перешли на сигареты, консервы и ароматизированную воду в жестяных банках. Джейн медленно покачивается на больших садовых качелях, а Люси сладко посапывает у нее на коленях. Гарри сидит прямо на траве, поджав под себя ноги, а Пит — на перевернутом ящике от чего-то непонятного, он играет на гитаре и поет: я узнаю песню еще издалека, но сомневаюсь, что ее знают Сев или Гарри.
The long and winding roadThat leads to your doorWill never disappear,I've seen that road before,It always leads me here,Leads me to your door.
Я украдкой заглядываю Севу в лицо: у него странное, нечитаемое выражение, и я даже не уверена, видит ли он меня. Я, почти не задумываясь, прислоняюсь к нему: он на мгновение цепенеет, но потом осторожно обнимает рукой за плечи.
Many times I've been aloneAnd many times I've criedAnyway you'll never knowThe many ways I've tried.
Сев еле слышно вздыхает, и я знаю, что он думает совсем не о том, что имели в виду Маккартни и Леннон. Почему-то я тоже.
But still they lead me backTo the long and winding roadYou left me standing hereA long, long time agoDon't leave me waiting here,Lead me to you door…[3]
Пит умолкает, в воздухе повисает последний аккорд, и на смену ему приходит тишина, только чуть поскрипывают тяжелые цепи, на которых висят качели. Минут пять никто из нас не произносит ни слова.
— Джеймс, — наконец негромко говорит Северус, и Гарри вздрагивает: похоже, он и не видел, что мы здесь. — Уже поздно.
— Извини, пап, — Гарри неловко встает, потирая затекшую ногу, потом торопливо и тихо, чтобы не разбудить Люси, прощается с Хадсонами и быстрым шагом идет к калитке. Через две минуты он уже рядом с нами.
— Спокойной ночи, — говорит нам Ник, уводя свое семейство спать.
— Спокойной ночи, — отзывается Сев и идет к дому. Гарри плетется следом и явно ждет нагоняя.
— Будь так добр, — уже в прихожей Северус обращается к нему, и мальчик снова вздрагивает, — в другой раз предупреждай заранее, когда уходишь. Даже к соседям.
— Извини, пожалуйста, — отвечает Гарри, не поднимая глаз, — идеальный провинившийся ребенок, да и только. Я, не удержавшись, хихикаю.
— Пожалуйста, — неожиданно отвечает Сев, которого, очевидно, тоже позабавило это невиданное зрелище: тихий виноватый Гарри Поттер. — Спокойной ночи, — он кивает Гарри и начинает подниматься по лестнице, и тут только я понимаю, что он по-прежнему обнимает меня за плечи.
[3]
Из дневника Гарри Поттера (9 июля, 23:10)Второй день стоит жуткая жара. По радио сказали, что сегодня было двадцать девять в тени, а на завтра обещали еще больше. Снейп во всем своем черном к вечеру чуть на стенку не влез и ходил злой как … как Снейп, в общем-то.
Тонкс порхала по дому в шортах и короткой майке, чем выводила его из себя еще больше. Я на всякий случай стараюсь не попадаться ему на глаза.
Эссе по зельям застопорилось: у меня голова по такой погоде не соображает. Читал сегодня один и тот же параграф четыре раза и понял, что не запомнил ни одного слова. Кошмар просто какой-то.
Из дневника Гарри Поттера (10 июля, 22:10)Я сегодня испытал самый настоящий шок. Сам не понимаю, как я до сих пор жив.
После обеда мы сидели с ребятами у Пита, и кто-то предложил стаскаться в магазин за мороженым. Я полез в карман и обнаружил, что забыл дома кошелек. Сказав, что сейчас вернусь, я живенько перелез через забор (обходить каждый раз через калитку — такая морока!) и помчался к себе в комнату за деньгами.
Влетаю я, значит, туда и обнаруживаю, что перед моим платяным шкафом стоит Снейп, держит на вытянутых руках мои джинсы и с весьма скептическим видом их разглядывает.
— Что это вы делаете с моими брюками, профессор? — ляпнул я, от ошеломления забыв напрочь про всю конспирацию.
Он вздрогнул от неожиданности и аж джинсы выронил.
— Что ты тут делаешь? — растерянно спросил он. На его щеках появились красные пятна.
— Я здесь живу, — буркнул я, не зная, что еще можно ответить на этот идиотский вопрос, и извлек из ящика стола кошелек. — А вот что вы… ты тут делаешь? И зачем тебе мои брюки?
Он покраснел — честное слово, не вру. Я даже испугался. Вчера он с Тонкс обнимался, сегодня краснеет, а завтра что? Придет рассказывать мне сказку на ночь? Хороша сказка, наверное, была бы. Бьюсь об заклад, там было бы очень мало про котят и зайчиков и очень много про троллей и отрубленные головы.
— Я вынужден признать, — сдержанно сказал он, — что погода здесь действительно не вполне адекватна моему обычному гардеробу.
«Во дает!» — подумал я. Это же надо так выразиться.
— Можешь одолжить мои джинсы, если они тебе подойдут. И футболку какую-нибудь.
— Спасибо, однако боюсь, что я не могу позволить себе что бы то ни было с коротким рукавом, — сухо кивнул он.
Ах, да, я и забыл. Да, на такую татуировочку полгорода сбежится посмотреть.
— Ну тогда хоть шорты надень, — легкомысленно предложил я, очень стараясь не хихикать.
— Благодарю, я обойдусь джинсами, — он явно чувствовал себя очень неловко, и я решил его больше не мучить.
— Ладно, я побег, меня парни ждут.
Когда я вернулся к ужину, Снейп ходил по кухне в белой рубашке и моих джинсах и, казалось, помолодел на добрый десяток лет. Во всяком случае, графа Дракулу точно он напоминать перестал. Тонкс, не скрывая восхищения, на него пялилась.
— Ты клево выглядишь, — искренне сказал я.
Он смерил меня взглядом, явно пытаясь определить, не издеваюсь ли я над ним. Убедившись, что это не так, он ограничился тем, что заметил:
— Спасибо. Будь, однако, так любезен, воздержись от использования подобных вульгарных выражений — хотя бы в моем присутствии.
Тонкс фыркнула и возвела глаза к потолку, но я не обиделся. Снейп — это Снейп, что с него возьмешь.
Интерлюдия 11: Тонкс (10 июля, 16:50)Сев, кажется, твердо решил свести меня с ума. После того вечера, когда мы слушали игру Пита на гитаре и стояли в саду в обнимку, Сев наконец-то перестал по утрам в панике выскакивать из спальни, хотя по-прежнему не обращает на меня внимания весь завтрак.
Стоило мне подумать, что все налаживается, как наступила эта дурацкая жара, и он два дня был совершенно невменяем. Еще бы — в этих жутких черных шерстяных брюках, жилете и пиджаке! Он, небось, думал, что в Англии везде такая же температура, как у него в подземельях! Бедный Гарри только что под стол от него не шарахался.
А сегодня днем я выхожу на кухню и застаю там Сева — в легких голубых джинсах, которые наш дорогой зельевар явно позаимствовал у Гарри. Да, допекла погода беднягу — в самом что ни на есть прямом смысле. Он, наклонившись, рылся в холодильнике в поисках — как потом оказалось — банки пива и выглядел при этом… В общем, если я доживу до конца лета в таких условиях, то осенью я непременно удушу Альбуса. Исключительно ради профилактики.
